День импровизатора

День импровизатора отмечается во всем мире ежегодно 15 октября. Праздник посвящен поэзии и призван обратить внимание на этот вид искусства. В Италии XVI-XIX веков импровизатором называли стихотворца, который на любую предложенную ему тему декламировал под аккомпанемент какого-либо музыкального инструмента стихотворение, сложенное им тут же, без всякой подготовки - ex improviso, не делая и не имея перед собой никаких письменных заметок.

Точное время появления бродячих поэтов-импровизаторов неизвестно. Папа Лев X приветствовал их при ватиканском дворе начала XVI века. В продолжение эпохи Возрождения импровизаторы, декламировавшие как на латыни, так и по-итальянски, блистали при дворах герцогов Урбино, Феррары, Мантуи, Милана и Неаполя. Бернардо Аккольти, прозванный Унико, на приобретенные этим искусством деньги смог купить титул герцога Непи.

Несравненно больший успех выпал на долю импровизаторов с приходом эпохи романтизма, которая ценила спонтанное излияние поэтического чувства. Такой «вдохновленный свыше» поэт представлялся современникам олицетворением природного поэтического гения, которому не требуется специальная подготовка.

В Италии 1810-х и 1820-х годов наиболее успешные импровизаторы, такие, как Томмазо Сгриччи, собирали полные театры и, чтобы отбиваться от назойливых поклонников, появлялись на публике не иначе как в сопровождении телохранителей.

В заполненном публикой Миланском оперном театре тему импровизации обычно выбирали жребием, опустив бумажки с предложениями в урну, если выбранная тема была публике по вкусу, она выражала свое одобрение громкими рукоплесканиями. Настроиться на тему импровизатору помогала арфа, скрипка или другой музыкальный инструмент.

Молва об искусстве импровизаторов разнеслась в самые отдаленные уголки Европы после выхода романа мадам де Сталь «Коринна, или Италия» 1808 года, вдохновленного успехом итальянки-импровизатора Кориллы Олимпико. Писательница противопоставляет бескорыстное пламя вдохновения своей героини экспромтам ремесленника, ловко плетущего вирши за деньги. Различием этих подходов объясняется и диаметрально противоположное восприятие импровизаторства слушателями - от восторга и восхищения до неприятия и скепсиса.

В конце 1820-х годов итальянские импровизаторы принялись гастролировать по столицам Европы, где натолкнулись на конкуренцию со стороны доморощенных поэтов. В Париже 1824 года огромный успех имел Эжен де Прадель, ему приписывают более 150 трагедий, комедий, водевилей, не считая множества мелких произведений, которые записывали за ним и публиковали его поклонники. С сеансами поэтических импровизаций стали выступать уже прославленные поэты, как, например, Адам Мицкевич.

В 1820-е годы русская публика могла судить об импровизаторском искусстве, за вычетом иностранных романов, главным образом по заметкам, публиковавшимся в журнальной прессе. В частности, этой темы касался Андрей Глаголев в описании своего путешествия по Италии. В целом феномен импровизаторства был в России мало известен, пока в Москву и Петербург не приехал в мае 1832 года немец Макс Лангеншварц. Его выступления вызвали большой интерес у публики и породили мимолетное увлечение импровизациями в светском обществе.

Модную тему поспешили подхватить русские писатели. Князь Владимир Одоевский под впечатлением от гастролей Лангеншварца пишет повесть «Импровизатор», герой которой - холодный, бесстрастный ремесленник: «на лице его видно было не высокое наслаждение поэта, довольного своим творением, а лишь простое самодовольство фокусника, проворством удивляющего толпу». Столь же скептический взгляд на искусство импровизации проводит автор статьи «Итальянские импровизаторы», вышедшей с примечаниями Николая Надеждина.

Александр Пушкин в написанной одновременно повести «Египетские ночи» возвращается к теме двойственности импровизатора, равно как и всякого поэта, заявленной еще в «Коринне». Однако если мадам де Сталь противопоставляла истинного поэта дельцу от поэзии, то Пушкина занимает противоречивость каждой поэтической личности: его Чарский одновременно и служитель музы, и мелочный денди, пекущийся о модном наряде, а в заезжем импровизаторе творческая вдохновенность не исключает стяжательства.