Инцидент в японском городе Оцу, в ходе которого произошло покушение на жизнь цесаревича Николая Александровича, произошел 11 мая 1891 года. Наследник российского престола, посетивший страну в рамках восточного путешествия, подвергся нападению полицейского Цуды Сандзо, когда вместе с двумя принцами - греческим Георгом и японским Арисугавой - возвращался в Киото после посещения озера Бива.

Цуда кинулся к коляске, в которой рикша вез Николая, и саблей успел нанести два удара. Хотя полученные Николаем раны не были тяжелыми, программа пребывания в Японии была нарушена, 13 мая Николай вернулся на крейсер «Память Азова», где отпраздновал свой 23-й день рождения, а еще через шесть дней отплыл во Владивосток.

Члены японского правительства надеялись на вынесение полицейскому смертного приговора путем широкого толкования 116-й статьи Уголовного кодекса, предполагавшей данное наказание за осуществление преступления в отношении членов японской императорской семьи. Однако в условиях политического давления на судебную власть Цуда Сандзо был приговорен к пожизненной каторге, а уже через несколько месяцев после вынесения решения скончался в тюрьме на острове Хоккайдо.

В понедельник, 11 мая 1891 года, утром греческий принц Георг, цесаревич Николай и японский принц Арисугава Такэхито, сопровождавший российского гостя на протяжении всего визита в Японию, отправились из Киото в расположенный на берегу озера Бива город Оцу. Там они посетили храм Мии-дэра.

«После прогулки на маленьком пароходе по озеру - писал Правительственный вестник, - все отправились в губернаторский дом, где был сервирован завтрак. Во время завтрака Наследник Цесаревич говорил о радушной народной встрече как в Киото, так и в самом Оцу, и в теплых выражениях благодарил местного губернатора за все его любезности».

Так же как и в Киото, в Оцу принцев приветствовали размахивавшие флажками японцы. Из-за узости улиц, препятствующей развитию гужевого транспорта, движение происходило с использованием не конных экипажей, а рикш, тянуть коляску с пассажирами которым помогали толкачи. Обычно толкач был один, однако в тот раз из уважения их число было увеличено до двух.

От жителей Оцу требовалось, чтобы никто не следил за высокими гостями со второго этажа, поскольку ни один человек не мог располагаться выше членов императорских семей, а при их появлении - снять головные уборы. За всем этим следили полицейские, чья работа осложнялась вызванной этикетом невозможностью повернуться к принцам спиной и как следствие должным образом наблюдать за толпой. Полицейские стояли друг от друга на расстоянии около 18 метров.

Во втором часу дня процессия направилась в Киото. Они ехали в колясках друг за другом: Николай с котелком на голове - в пятой по счету, Георг - в шестой, а Арисугава - в седьмой. В прочих расположились представители японских властей и члены свиты. В то время как, по оценке Эспера Ухтомского, порядка 50 рикш пересекали город Оцу, на улице Симо-Когарасаки один из полицейских, Цуда Сандзо, внезапно бросился к Николаю и успел нанести ему два скользящих удара саблей. Николай выпрыгнул из коляски и бросился бежать.

По показаниям свидетелей, первым человеком, попытавшимся задержать преступника, оказался Георг: бамбуковой тростью, купленной в тот же день, он ударил нападавшего, однако не сумел сбить того с ног. Следом на замешкавшегося Сандзо бросился рикша Николая Мукохата Дзисабуро, и после того как оружие выпало у Цуды из рук, рикша Георга, Китагаити Ититаро, схватил саблю и ударил ею нападавшего по спине.

Инцидент, писал «Правительственный вестник», произошел «не более как в 15 или 20 секунд, так что кинувшиеся со всех сторон полицейские успели схватить злодея только тогда, когда он уже лежал на земле». «Никогда не забуду, - говорил Дмитрий Шевич, - зверского выражения его лица, когда, скаля зубы, он отвечал на вопрос, что он - самурай. Глубокая неукротимая ненависть пылала в его глазах».

По сообщению газеты «Асахи симбун», «перепуганная свита в один миг окружила наследника, была быстро подготовлена постель в доме владельца галантерейного магазина. Однако наследник отказался лечь в постель, его усадили у входа в магазин и сделали перевязку, при этом он спокойно курил».

Цесаревич заявил: «Это ничего, только бы японцы не подумали, что это происшествие может чем-либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие», те же слова он повторил подбежавшему к нему Арисугаве Такэхито.

Согласно медицинскому заключению, составленному в день покушения, Николай имел следующие повреждения:

-затылочно-теменную рану линейной формы длиной 9 сантиметров с разошедшимися краями, проникающую через всю толщу кожи до кости и находящуюся в области правой теменной кости

-лобно-теменную рану длиной 10 сантиметров выше первой на 6 сантиметров, идущую почти параллельно ей и проникающую через всю кожу до кости

-поверхностную поперечную рану длиной около 4 миллиметров на правой ушной раковине;

-поверхностную поперечную рану длиной около 1 сантиметра на тыле кисти правой руки, между указательным и большим пальцами.

Во время обработки лобно-теменной раны был извлечен осколок кости клиновидной формы длиной около двух с половиной сантиметров. По окончании перевязки Николай снова сел в коляску и в сопровождении других принцев, свиты и построенных для его охраны солдат добрался до губернаторского дома, где ему сделали новую перевязку. После этого цесаревич был доставлен в Киото, где ему врачами российской эскадры были наложены швы.